Gothic Love. История о признающих только черный цвет - Скотт Адамс

Gothic Love

История о признающих только черный цвет

Скотт Адамс

Редактор "Dasha W. Frost" Дарья Уилмот

Корректор "Dasha W. Frost" Дарья Уилмот

© Скотт Адамс, 2017

ISBN 978-5-4485-3476-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Благодарность

На написание этой книги у меня ушел целый год, и я хочу поблагодарить своего редактора Уилмот «Dasha W. Frost» Дарью, которая начала заниматься редактированием рукописи будучи в Мексике, а закончила уже в Канаде.

Огромную благодарность выражаю своей супруге M. Barton, которая была рядом, во время написания романа с нетерпением ждала каждую главу, и верила в ее успех.

Посвящаю эту книгу всем представителям готической субкультуры за уважение к любым формам самовыражения личности!

Глава I. Кто такие готы?

Зеркало отражало всю комнату и его фигуру, сидящую на кровати. Был пятый час, сумерки уже спустились на город, в комнате было темно, и лишь свет от монитора ноутбука освещал бледное лицо молодого человека. Он сидел на кровати в позе лотоса и смотрел на себя в зеркало – маленькую, худую фигурку в растянутой домашней майке и домашних штанах. Его внешний вид отдаленно напоминал тех готических парней с утонченными чертами лица, которых он рассматривал сейчас в интернете, разве что его недлинные волосы русого цвета не входили ни в какое сравнение с увиденным. Рома перевел взгляд на монитор, еще раз взглянул на фотографии готов и подумал, что нужно что-то менять. Субкультурой он заинтересовался после прогулки с друзьями, когда, проходя мимо одного дома, он увидел, как из подъезда вышла девушка. Она была одета во все черное, с черными, длинными волосами, отчего ее кожа казалась «мертвецки» бледной, с несколькими колечками и гвоздиками пирсинга на лице, в губах, носу и брови. Длинный плащ с клепками и застежками и тяжелые сапоги, в которые та была одета, дополняли образ. Через плечо была перекинута сумка в тон одежды. Выйдя из подъезда, она повернула направо, как раз в сторону компании Ромы; те посторонились, и она, даже не обращая на них внимания, прошла дальше.

Коля толкнул Рому в бок и скривил гримасу: закатил глаза и открыл рот. Боря тоже изобразил отвращение. Затем они засмеялись, Рома тоже выдавил смех, но не понимал, почему они так отреагировали.

– Динозавры такие, – вдруг сказал Боря. – Я думал их уже не осталось.

– Фрики, что с них взять? – поддержал друга Коля.

– Кто это? – спросил Рома, ничего не понимая.

Друзья переглянулись и засмеялись.

– Ты серьезно? Не знаешь, кто такие готы? – спросил Коля.

– Нет, – честно ответил Рома. Конечно, откуда ему было знать? Жили они в небольшом провинциальном городке, с мамой и бабушкой, а телевизор в их квартире показывал всего три канала, и почти всегда это были бабушкины сериалы или новости с утра до вечера. Телевизор был один на всю квартиру и стоял на кухне, любимом месте обитания бабушки, Тамары Викторовны. Мама же всегда пропадала на работе: она была уборщицей в здании районного управления. Правда, друзьям об этом Рома никогда не рассказывал, да и женщиной она была еще молодой, всегда прилично одетой, вот он и рассказывал всем, что его мама работает в администрации, особо не вдаваясь в подробности. Откуда ему было знать о готах? В школе это не проходят, в новостях не говорят, да и в книжках вряд ли пишут. Хотя…

– Ну, ты хоть эмо знаешь?

– А, ну да, что-то слышал, – отчасти Рома сказал правду: от кого-то он уже слышал это слово, про какое-то молодежное движение, которое было популярным лет десять назад.

– Ну, так вот, готы – это почти то же самое, только без розовых соплей.

– Зато с черными, – засмеялся Боря.

– А в чем разница? – поинтересовался Рома.

– Тебе правда интересно? Да брось, ничего интересного, – отмахнулся Коля.

– Да, интересно, вы так ржали над ней, а в чем смысл объяснить не можете.

– Уроды – одним словом, не знают чем себя занять, вот и наряжаются как чучела.

– Короче, готы ходят во всем черном, носят пирсинг, гуляют по кладбищам, считают себя вампирами и ведьмами, – постарался объяснить Боря.

– И ладно девчонки еще малолетние, но среди них и парни бывают. Дохляки и дегенераты, красят глаза, выглядят как бабы. Тьфу, – Коля сплюнул и вытер рот ладонью.

– Не забивай себе голову, ты лучше скажи: завтра на тренировку идешь?

– Иду, – ответил Рома и попрощался с парнями. Они жили в Ленинском районе, некогда более престижном и развитом, чем район Верхних вод – или просто Верхнем – где жил Рома. После распада Советского Союза что один район, что другой пришли в запустение: заводы встали, жители начали уезжать, спиваться, и плохо стало во всем городе. О каком процветании было говорить, когда даже старые детские площадки пустили на металлолом, а новые никто не поставил? Правда, во дворе Ромы был один турник – да даже не турник, а просто перекладина – на которой иногда подтягивались молодые парни… или алкаши – на спор, кто сильнее или кто бежит за бутылкой.

После той встречи с девушкой и разговоре о готах Рома хотел узнать больше, но узнавать было неоткуда, разве что навестить брата в Москве и там в интернете найти почитать о них, но Рома даже не рассматривал такую возможность: кто ж его отпустит и даст денег? Своего компьютера или хорошего телефона с интернетом у него не было. Он, конечно, мог бы пойти к Коле: у него и ноутбук был, и интернет, отсюда он такой просвещенный, но идти к нему, чтобы узнать про готов, было чревато насмешками. Коля всегда был рад «закачать» Роме новой музыки на плеер или дать полазить в интернете по учебе, но что-то ему подсказывало, что в этот раз все будет по-другому: Коля просто не поймет его интереса, а что-то объяснять он не хотел, да и сам не знал, зачем ему все это было нужно.

Возле подъезда на лавочке сидели бабушки и что-то обсуждали. У бабушек – скамейка была чуть ли не смыслом всей их жизни: такие войны и крики из-за нее порой возникали! Лавочка была одна, уж так получилось, и непонятно, была она всегда одна или раньше у каждого подъезда стояли, но всю свою жизнь Рома наблюдал эту единственную лавочку у первого подъезда. И где-то с полгода назад началось: в один день лавка оказалась у его, третьего подъезда. Тогда бабушки из первого устроили невероятный скандал, ругались с молодежью, Роме тоже достался допрос с пристрастием: уж не он ли перетащил лавку к своему подъезду? Винили новых жильцов со второго этажа, что это они, не успели переехать, как лавку к своему подъезду перетащили. А после бабки просто взяли и перетащили лавку обратно к первому. Но через пару дней она снова оказалась у Роминого подъезда, и не просто стояла, а была занята бабками из третьего. Жильцы наблюдали такой концерт по заявкам, который устроили две армии противоборствующих бабушек божьих одуванчиков из первого и третьего подъезда, что все жильцы из окон высовывались и выбегали разнимать их. Оказалось, что это они, бабушки из третьего, и перетащили злополучную лавочку к себе поближе. Бабки из первого оказались не согласны мириться с этим, есть у них там и активистка, Валя: она мало того что громогласная, так еще и пьет и дерется. Вооружились как-то раз вениками и пошли на бабок из третьего подъезда, что щепками от веников было усеяно все вокруг. В итоге лавку не вернули, но крику было столько, что даже полицию пришлось вызывать, и скорую кому-то из участниц «битвы за лавочку у подъезда». С тех пор стоит она у третьего, Роминого подъезда, и бабки дежурят, чтобы «не увели». Всегда у них наготове веники и метлы. Ведьмы, одним словом.

Рома поздоровался с ними и вошел в подъезд. Жил он в обычной панельной пятиэтажке, на четвертом этаже. Ремонт последний раз в подъезде делался давно, стены покрывали различные нецензурные надписи, рисунки, но что-то привлекло внимание Ромы. Он остановился и присмотрелся: на стене было написано: «Готы-уроды!». Никогда прежде он не замечал этой надписи, хотя она была написано давно, но ему стало очень обидно, словно речь шла не про всю субкультуру, а про ту самую девушку, которая так ему понравилась. Рома достал из рюкзака черный маркер и закрасил слово «уроды», а ниже подписал «прекрасны». Отперев ключом дверь, он вошел в квартиру и скинул рюкзак, и, сняв верхнюю одежду, бросил ее на табурет, стоящий здесь же. Из кухни, что в конце коридора, показалась бабушка, Тамара Викторовна.

– Пришел? Мой руки, садись за стол, я суп приготовила. Картошка жарится.

– Не хочу, баб, – вскользь ответил Рома, но руки мыть пошел.

– А вещи что опять кинул? Я тебе петельку там пришила, повесь. В училище тоже так кидаешь?

– Не училище, а колледж, сколько можно повторять?